Протолкавшись в первые ряды, она все-таки купила палочку с мясом. Присев, сунула ее духу, затем тайком вытянула пару тлеющих углей из костра. Кожа ладоней тут же почернела и обуглилась, однако боли Эсмина не ощутила. Огонь мог повредить вампиру, но не убить. А вот серебряный кол в сердце представлял серьезную опасность. Неудивительно, что Эсмина серебро ненавидела.

Колдун молчал, больше не веселя публику тарабарщиной, палач еще не приехал, на другом конце площади начали выступать скоморохи и клоуны – внимание толпы к осужденным поубавилось. Даже детвора отлепилась от погоста, убежав к циркачам.

Глядя в расширившиеся от ужаса глаза колдуна, Эсмина сунула еще раскаленные угли в хворост, сложенный у подножия дровяной кучи, которая должна была отправить слугу к Хозяину, в ад.

– Что ты… – Договорить он не успел, так как высушенные и нагретые на солнце дрова вспыхнули жадно, охотно и мощно. Облизнув добычу, пламя метнулось к небу, загораживая орущего колдуна от всего мира.

– Потушите огонь! – раздавалось со всех сторон.

Люди засуетились, забегали… Еще бы, ведь им портили представление. Колдун должен был стать факелом на фоне черного неба, чтобы осветить своей смертью человеческую скуку.

– Воду, несите воду! – присоединилась к общим крикам Эсмина.

Схватив камень, она размахнулась и бросила его в водонапорную башню, которую заприметила ранее. Булыжник, получивший ускорение от нечеловеческой силы вампира, легко пробил деревянную стену огромной бочки, окатив тугой струей гуляющую толпу. Вот теперь степень хаоса на ярмарочной площади приобрела нужную величину. Одни бросились спасаться от пламени, которое перекинулось на помост, другие метнулись к льющейся воде, подставляя подвернувшиеся под руки емкости – ведра, черпаки, шапки. Внезапный пожар в полностью деревянном Ялмаре мог стать причиной конца, и деревенские паниковали не зря.

Довольная тем, что натворила, Эсмина впервые за долгое время почувствовала себя в нужной колее. Смерть и разрушения всегда шли рука об руку с ее кланом, и царящее вокруг безумие напомнило ей о доме. Наверное, будь она способной рыдать, то сейчас и слезу ностальгии бы смахнула.

Убедившись, что окружающим до нее нет дела, вампирша шагнула в пламя и, выпустив когти, одним взмахом срезала веревки, удерживающие колдуна. Теперь ей нравилось на него смотреть. Приближающийся огонь сбил с него всю спесь.

– Сумасшедшая! – выдохнул чернокнижник, кашляя и опираясь на ее руку. Пламя ему не навредило, но дыма он наглотался.

– Кто бы говорил, – хмыкнула Эсмина, бесцеремонно стаскивая его с помоста. Если бы она подстраивалась под его движения, казавшиеся ей медленными и неповоротливыми, сгореть успели бы оба.

– Постой, – прохрипел колдун и, взяв ее руку с когтем, отрезал одну из своих кос. Скрутив волосы в причудливый узел, он бросил их в пламя, поближе к двум столбам, где были привязаны женщины, осужденные на повешение. – Ты же не хочешь поджечь и их?

– Да мне все равно, – пожала плечами вампирша.

И ведь не солгала. По сравнению с зовом крови никакие чувства не могли быть сильнее. Глядя на то, как суетливо мечутся и кричат в страхе люди, Эсмина им даже позавидовала. Ощущать что-то сильнее голода было… заманчиво.

Тем временем колдовство сработало, сплетенные волосы, попав в огонь, стали съеживаться, а вместе с ними принялось скукоживаться и пламя, уже почти добравшееся до ног двух оставшихся на помосте преступниц.

– Бегите! – крикнул колдун и ткнул пальцем в веревки на руках женщин. Повинуясь его жесту, узлы распались, освобождая пленниц.

«Они ведь убийцы!» – подумала Эсмина, глядя на красные обручи, которые стягивали шеи убегающих. Такие «украшения» всегда надевали перед казнью тем, кто забрал чью-то жизнь. И тут же едва не расхохоталась. Она и сама бы носила подобный обруч, окажись в руках правосудия. А вот вторая мысль была более здравой. Если чернокнижник так легко освободил этих двоих, что мешало ему сделать то же самое с собственными узами?

Но думать было некогда. Веревки колдуна превратились в двух черных змей, которые, раскрыв пасти, жадно пожирали огонь, все время увеличиваясь в размерах. Когда Эсмина с колдуном и девчонкой убегали с площади, змеи уже заполонили собой помост, который, поврежденный огнем, грозил рухнуть под их тяжестью в любую секунду.

– Стой, нам туда! – окликнул ее колдун, когда она метнулась к воротам. Там как раз никого не было, все стражники умчались тушить ярмарочную площадь.

Колдун указывал в другую сторону, в переулок, и Эсмина зарычала, подозревая, что обман, которого она так ждала, вот-вот случится.

– Выход там! – упрямо произнесла она. – Ты обещал мне кровь!

– Будет тебе кровь, – нетерпеливо махнул рукой чернокнижник. – Мне надо кота и вещи забрать.

– Какого кота? – оторопело спросила Эсмина.

– Этого!

На углу одного из домов стояло странное создание, весьма отдаленно напоминающее кота, и нервно переминалось с лапы на лапу. Всем видом оно будто показывало: что ж так долго, заждался уже! Морда и правда походила на кошачью, разве что нос отдаленно напоминал свиной пятачок – возможно, из-за отчаянно розового цвета. Шкура была серой, потрепанной и клочковатой, но самым странным оказался хвост, больше похожий на заячий, чем на кошачий. Крючок, густо покрытый мехом, напоминал помпон, который иногда пришивают на детские шапки. Довольно комичный вид – если бы не глаза. Раз взглянув в них, Эсмина тут же отвернулась: такой злобы она не видела даже у Кройна. Странно ссутулившись, кот пошел к ним, продемонстрировав огромные задние лапы, намного крупнее передних.

Если у Эсмины тварь вызвала стойкую неприязнь, то девчонка, которая все это время послушно бежала рядом, завидев животное, заверещала так звонко и радостно, что вампирша впервые обрадовалась, что та была духом, слышать которого могли немногие.

– Что это? – брезгливо спросила Эсмина, когда животное подошло ближе и, выгнув спину, потерлось о ноги колдуна. Как и любой вампир, она уважала котов, но только не тех, кто притворяется ими.

– Мой кот, – просто ответил чернокнижник, – в пути познакомились. Подождите меня в кустах, я сейчас.

– Ты обещал мне кровь! – снова не вытерпела Эсмина, голод которой значительно вырос после усилий, затраченных на спасение того, кто был явно этого недостоин.

– Я быстро, – повторил колдун и исчез за углом дома.

Улица была пустой: люди ушли на ярмарку либо с утра, либо убежали сейчас, привлеченные криками и пожаром. Еще не веря своим глазам, Эсмина последовала за колдуном, но увидела лишь мощенную камнями дорогу, пару скамеек, клумбу с тюльпанами. И ни следа чернокнижника. То ли он забрался в окно одного из домов, то ли просто сбежал и сейчас перебирался где-нибудь через забор, покидая Ялмар, а вместе с ним и навязанную компанию. Одно было непонятно – кот. Зачем он его оставил?

Животное сидело рядом с девочкой-духом и делало вид, что ему совсем не нравится, как его чешут за ухом. Однако его мурчание, журчание и хрюканье должны были быть слышны даже на площади.

– Вот же мерзавец! – От злости Эсмина стукнула кулаком по стене ближайшего дома, оставив там внушительную вмятину. – И что же мне теперь делать?

Она не заметила, что произнесла это вслух, но ответ последовал незамедлительно:

– Бежать, дорогая, и бежать быстро!

Колдун выскочил совсем из другой улицы и, не оглядываясь на них, бросился к воротам. Лай собак Эсмина услышала еще раньше, чем псы появились из-за угла. Врожденная неприязнь к оборотням и всему их собачьему племени помогла ей преодолеть усталость, раздражение и растущую неприязнь к типу, которого она, на свою голову, зачем-то освободила. В то, что он поделится с ней кровью, уже не верилось. На плечах у колдуна трясся внушительного объема мешок, который, судя по угловатым выпуклостям, был набит не чем иным, как книгами.

– Не отставать! – крикнул флагман их маленькой группы, устремляясь к воротам.

Кот опомнился первым, с большой неохотой вырвавшись из рук ребенка. Девчонка оглянулась на Эсмину и тоже засеменила за котом. Тот, правда, уже обогнал колдуна и виднелся где-то на границе леса.